Никто не хочет секса больше, чем я и моя сводная сестра, когда мы сидим, чтобы откусить. Все это время, незаметно для нашего отца, Шерри и «я» становятся виноватыми удовольствиями, которые задерживаются в нашей молодости; ее удлиненные изгибы и умелые прикосновения должны были привести меня к вершинам удовольствия и в объятия Бога. Это делает секс нашей запретной страстью, и наше достижение ощущается как кульминация, грандиозный финал, вершина желания.